Дорогая мамуля - Страница 17


К оглавлению

17

Пока они поднимались по ступеням здания суда, Пибоди с трудом проглотила ком в горле.

– У меня руки трясутся.

– Не раскисай, – вот и все, что сказала ей в ответ Ева.

Они прошли проверку охраны. Ева, пользуясь своим жетоном, могла бы проложить себе дорогу прямо в зал слушаний, но вместо этого она направилась вслед за Пибоди в комнату свидетелей. К ним подошла заместитель окружного прокурора Шер Рио.

– У нас небольшой перерыв, – сказала она. – Тебя вызовут следующей.

– Как там обстановка? – спросила Ева.

– У нее хорошие адвокаты. – Рио оглянулась на двойные двери. Она была хорошенькой блондинкой с дерзкими голубыми глазами и легким, тягучим южным акцентом. И еще она была крепкой, как титановый сплав. – И они, и мы использовали телепатическую карту, но, конечно, по-разному. Они настаивают, что видения Селины – убийства, насилие – провоцировали травму, поэтому речь может идти об ограниченной ответственности. У них есть эксперты, готовые в этом присягнуть. В результате они хотят повесить всю ответственность на Блу. Он безумен, он вторгся в ее мысли, и что ей было делать?

– Бред!

– Ну да. – Рио взбила свои светлые кудри. – С нашей стороны, мы утверждаем, что она лежала в постели у себя дома и наблюдала, как Блу мучает, уродует и убивает. И ее осенила гениальная идея: сымитировать его modus operandi, чтобы проделать то же самое с невестой ее бывшего жениха. Под маской сотрудничества с полицией она утаивала информацию, пока женщины погибали одна за другой. При этом серьезно пострадала женщина-офицер нью-йоркской полиции, детектив, непосредственно связанный с раскрытием данного дела, оказавший достойное сопротивление. – Рио сочувственно погладила Пибоди по плечу. Ева узнала этот жест, характерный для женщин, когда они хотят оказать поддержку другой женщине. – Хочешь, пройдем все еще разок? У нас есть еще несколько минут.

– Может быть. Да, лучше пройти все еще раз. – Пибоди повернулась к Еве. Глаза у нее блестели, улыбка была напряженной. – Вы идите в зал. Рио проведет со мной еще один раунд, а потом, боюсь, меня стошнит. У меня лучше получится, если я буду одна.

Ева выждала, пока Рио не увела Пибоди в совещательную комнату, затем вытащила из кармана мини-рацию и вызвала Макнаба:

– Ты где?

– На подходе. – Его симпатичная мордашка в обрамлении длинных светлых волос, стянутых хвостом, возникла на экране. – В трех кварталах к югу. Пришлось чапать на своих двоих. Какого черта кто-то выпустил столько народу на улицу?

– Тут перерыв, но скоро уже начнут. У тебя есть еще несколько минут. Я буду в задних рядах. Займу тебе местечко.

Ева отключила связь, вошла в зал и села. Сколько раз ей приходилось здесь сидеть за годы службы в полиции? Она счет потеряла. «Дворец правосудия», – подумала она, оглядывая скамью присяжных, галерею, репортеров и тех, кто пришел сюда из любопытства. Иногда – ей хотелось думать, что в большинстве случаев, – здесь действительно свершалось правосудие.

Ей хотелось, чтобы правосудие свершилось и сегодня.

Они забросили мяч в корзину: обеспечили арест и обвинительное заключение по делу. Теперь мяч перепасовали адвокатам, судье и двенадцати гражданам, сидевшим на скамье присяжных.

Ева принялась внимательно изучать присяжных, когда они вошли в зал и стали занимать свои места.

Через минуту в зал ввели Селину Санчес. Ее сопровождала целая команда адвокатов.

Их взгляды встретились, скрестились и замерли на мгновение. Между ними словно пробежала электрическая искра, как между охотником и дичью. Память добросовестно воскресила все: мертвые тела, кровь, бессмысленную жестокость.

«Ради любви», – сказала Селина, когда все кончилось. Она сделала все это ради любви.

И это, подумала Ева, самая большая брехня из всего, что ей приходилось слышать.

Селина заняла свое место, глядя прямо перед собой. Ее великолепные волосы были гладко зачесаны назад и стянуты пучком на затылке – строго, почти чопорно. Вместо своих любимых ярких вещей она надела скромный серый костюм.

«Это всего лишь упаковка», – отметила про себя Ева. Она знала, что там, внутри. И если члены жюри не полные идиоты, они тоже это должны понять.

Вошла Рио и на минутку наклонилась к Еве.

– С ней все будет в порядке. Хорошо, что ты здесь.

Потом она прошла вперед и заняла свое место в прокурорской группе, представляющей интересы штата.

Когда судебный пристав попросил всех встать, в двери ворвался Макнаб. Его лицо раскраснелось от холода и спешки, но, тем не менее, было несколько светлее малиновой рубашки, на которую он надел куртку, исполосованную ярко-голубыми и ядовито-розовыми молниями, прямо-таки выжигающими глаза. На ногах у Макнаба были малиновые, в тон рубашке, башмаки на толстой подошве. Он опустился на свободное место рядом с Евой и проговорил прерывистым шепотом:

– Не хотела, чтоб я сел с ней. Сказала, что ей нужна минутка. Мы думали, у нас есть время до понедельника. Черт!

– Она с этим справится.

Не стоило говорить ему, что ее собственный желудок стянуло тугим узлом. Не стоило напоминать ему о том, что он и сам знал. Они уселись поудобнее, и прокурор вызвал Пибоди.

Ева прекрасно понимала, что творилось в этот момент в голове у Макнаба. Он видел себя бегущим, чувствовал, как сердце выскакивает из горла, слышал свой голос, выкрикивающий: «Офицеру полиции нужна помощь!» в микрофон рации, пока сам он мчался к ней вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

Евы там не было, но она тоже все это видела. Ее там не было, она не видела Пибоди, лежащую на мостовой, как сломанная, окровавленная кукла. Но мысленным взором она видела все.

17